Выносил я как-то мусорный бак. Замерз. Опрокинул его метра за три до помойки. Минут через пятнадцать к нам явился дворник. Устроил скандал. Выяснилось, что он по мусору легко устанавливает жильца и номер квартиры.

В любой работе есть место творчеству.

- Напечатали рассказ?

- Напечатали.

- Деньги получил?

- Получил.

- Хорошие?

- Хорошие. Но мало.

Жена моего брата говорила:

- Боря в ужасном положении. Оба вы пьяницы. Но твое положение лучше. Ты можешь день пить. Три дня. Неделю. Затем ты месяц не пьешь. Занимаешься делами, пишешь. У Бори все по-другому. Он пьет ежедневно, и, кроме того, у него бывают запои.

Убийца пожелал остаться неизвестным.

- Как вас постричь?

- Молча.

У Ахматовой когда-то вышел сборник. Миша Юпп повстречал ее и говорит:

- Недавно прочел вашу книгу.

Затем добавил:

- Многое понравилось.

Это "многое понравилось" Ахматова, говорят, вспоминала до смерти.

Как известно, Лаврентию Берии поставляли на дом миловидных старшеклассниц. Затем его шофер вручал очередной жертве букет цветов. И отвозил ее домой. Такова была установленная церемония. Вдруг одна из девиц проявила строптивость. Она стала вырываться, царапаться. Короче, устояла и не поддалась обаянию министра внутренних дел. Берия сказал ей:

- Можешь уходить.

Барышня спустилась вниз по лестнице. Шофер, не ожидая такого поворота событий, вручил ей заготовленный букет. Девица, чуть успокоившись, обратилась к стоящему на балконе министру:

- Ну вот, Лаврентий Павлович! Ваш шофер оказался любезнее вас. Он подарил мне букет цветов.

Берия усмехнулся и вяло произнес:

- Ты ошибаешься. Это не букет. Это - венок.

Хармс говорил:

- Телефон у меня простой - 32-08. Запоминается легко: тридцать два зуба и восемь пальцев.

Дело было на лекции профессора Макогоненко. Саша Фомушкин увидел, что Макогоненко принимает таблетку. Он взглянул на профессора с жалостью и говорит:

- Георгий Пантелеймонович, а вдруг они не тают? Вдруг они так и лежат на дне желудка? Год, два, три, а кучка все растет, растет...

Профессору стало дурно.

Женя Рейн оказался в Москве. Поселился в чьей-то отдельной квартире. Пригласил молодую женщину в гости. Сказал:

- У меня есть бутылка водки и 400 гр. сервелата.

Женщина обещала зайти. Спросила адрес. Рейн продиктовал и добавил:

- Я тебя увижу из окна.

Стал взволнованно ждать. Молодая женщина направилась к нему. Повстречала Сергея Вольфа. "Пойдем, - говорит ему, - со мной. У Рейна есть бутылка водки и 400 гр. сервелата". Пошли.

Рейн увидел их в окно. Страшно рассердился. Бросился к столу. Выпил бутылку спиртного. Съел 400 гр. твердокопченой колбасы. Это он успел сделать пока, пока гости ехали в лифте.

Моя жена спросила Арьева:

- Андрей, я не пойму, ты куришь?

- Понимаешь, - сказал Андрей, - я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.

Чирсков принес в редакцию рукопись.

- Вот, - сказал он редактору, - моя новая повесть. Пожалуйста, ознакомьтесь. Хотелось бы узнать ваше мнение. Может, надо что-то исправить, переделать?

- Да, да, - задумчиво ответил редактор, - конечно. Переделайте, молодой человек, переделайте.

И протянул Чирскову рукопись обратно.

Однажды меня приняли за Куприна. Дело было так.

Выпил я лишнего. Сел тем не менее в автобус. Еду по делам.

Рядом сидела девушка. И вот я заговорил с ней. Просто чтобы уберечься от распада. И тут автобус наш минует ресторан "Приморский", бывший "Чванова".

Я сказал:

- Любимый ресторан Куприна!

Девушка отодвинулась и говорит:

- Оно и видно, молодой человек. Оно и видно.

Поэт Охапкин надумал жениться. Затем невесту выгнал. Мотивы:

- Она, понимаешь, медленно ходит, а главное - ежедневно жрет!

Битов и Цыбин поссорились в одной компании. Битов говорит:

- Я тебе, сволочь, морду набью!

Цыбин отвечает:

- Это исключено. Потому что я - толстовец. Если ты меня ударишь, я подставлю другую щеку.

Гости слегка успокоились. Видят, что драка едва ли состоится. Вышли курить на балкон.

Вдруг слышал грохот. Забегают в комнату. Видят - на полу лежит окровавленный Битов. А толстовец Цыбин, сидя на Битове верхом, молотит пудовыми кулаками.

Беседовали мы с Пановой.

- Конечно, - говорю, - я против антисемитизма. Но ключевые должности в российском государстве имеют право занимать русские люди.

- Это и есть антисемитизм, - сказала Панова.

- ?

- То, что вы говорите, - это и есть антисемитизм. Ключевые должности в российском государстве имеют право занимать ДОСТОЙНЫЕ люди.

Найман и Губин долго спорили, кто из них более одинок.

Рейн с Вольфом чуть не подрались из-за того, кто опаснее болен. Ну, а Шигашов с Горбовским вообще перестали здороваться. Поспорили о том, кто из них менее вменяемый. То есть менее нормальный.

Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.

- Интересно, где Южный Крест? - спросил вдруг Бродский.

(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)

Найман сказал:

- Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Эфрона. Найдите там букву "А". Поищите слово "Астрономия".

Бродский ответил:

- Вы тоже откройте словарь на букву "А". И поищите там слово "Астроумие".

Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде.

Воскобойников надулся:

- Я, - говорит, - напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.

А Бродский ему и говорит:

- Ты напиши "до востребования". А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется: "Снова от Воскобойникова ни звука!.."

Володя Губин был человеком не светским.

Он говорил:

- До чего красивые жены у моих приятелей! У Вахтина - красавица! У Марамзина - красавица! А у Довлатова жена - это вообще что-то необыкновенное! Я таких, признаться, даже в метро не встречал!

Грубин с похмелья декламировал:

"Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, очнись и поддадим!..."

У Иосифа Бродского есть такие строчки:

"Ни страны, ни погоста,

Не хочу выбирать,

На Васильевский остров

Я приду умирать..."

Так вот, знакомый спросил у Грубина:

- Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?

Грубин ответил:

- Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.

Валерий Грубин - Тане Юдиной:

- Как ни позвоню, вечно ты сердишься. Вечно говоришь, что уже половина третьего ночи.

Оказались мы как-то в ресторане Союза журналистов. Подружились с официанткой. Угостили ее коньяком. Даже вроде бы мило ухаживали за ней. А она нас потом обсчитала. Если мне не изменяет память, рублей на семь.

Я возмутился, но мой приятель Грубин сказал:

- Официант как жаворонок. Жаворонок поет не оттого, что ему весело. Пение - это функция организма. Так устроена его гортань. Официант ворует не потому, что хочет тебе зла. Официант ворует даже не из корысти. Воровство для него - это функция. Физиологическая потребность организма.

Пришел к нам Грубин с тортом. Я ему говорю:

- Зачем? Какие-то старомодные манеры. Грубин отвечает:

- В следующий раз принесу марихуану.

Как-то раз отец сказал мне:

- Я старый человек. Прожил долгую творческую жизнь. У меня сохранились богатейшие архивы. Я хочу завещать их тебе. Там есть уникальные материалы. Переписка с Мейерхольдом, Толубеевым, Шостаковичем.

Я спросил:

- Ты переписывался с Шостаковичем?

- Естественно, - сказал мой отец, - а как же?! У нас была творческая переписка. Мы обменивались идеями, суждениями.

- При каких обстоятельствах? - спрашиваю.

- Я как-то ставил в эвакуации, а Шостакович писал музыку. Мы обсуждали в письмах различные нюансы. Показать?

Мой отец долго рылся в шкафу. Наконец он вытащил стандартного размера папку. Достал из нее узкий белый листок. Я благоговейно прочел:

"Телеграмма. С вашими замечаниями категорически не согласен. Шостакович".

- Что ты думаешь насчет евреев?

- А что, евреи тоже люди. К там в МТС прислали одного. Все думали - еврей, а оказался пьющим человеком.

Костя Беляков считался преуспевающим журналистом. Раз его послали на конференцию обкома партии. Костя появился в зале слегка навеселе. Он поискал глазами самого невзрачного из участников конференции. Затем отозвал его в сторонку и говорит:

- Але, мужик, есть дело. Я дыхну, а ты мне скажешь - пахнет или нет...

Невзрачный оказался вторым секретарем обкома. Костю уволили из редакции.

Журналиста Костю Белякова увольняли из редакции за пьянство. Шло собрание. Друзья хотели ему помочь. Они сказали:

- Костя, ты ведь решил больше не пить?

- Да, я решил больше не пить.

- Обещаешь?

- Обещаю.

- Значит, больше - никогда?

- Больше - никогда!

Костя помолчал и добавил:

- И меньше - никогда!

Моя дочка говорила:

- Я тое "бибиси" на окно переставила.

Я спросила у восьмилетней дочки:

- Без окон, без дверей - полна горница людей. Что это?

- Тюрьма, - ответила Катя.

Наша маленькая дочка говорила:

- Поеду с тетей Женей в Москву. Зайду в Мавзолей. И увижу наконец живого Ленина!

Сосед-полковник говорил о ком-то:

- Простите мне грубое русское выражение, но он - типичный ловелас.

Случилось это в Таллине. Понадобилась мне застежка. Из тех, что называются "молнии". Захожу в лавку:

- "Молнии" есть?

- Нет.

- А где ближайший магазин, в котором они продаются?

Продавец ответил:

- В Хельсинки.

Некий Баринов из Военно-медицинской академии сидел пятнадцать лет. После реабилитации читал донос одного из сослуживцев. Бумагу пятнадцатилетней давности. Документ, в силу которого он был арестован.

В доносе говорилось среди прочего:

"Товарищ Баринов считает, что он умнее других. Между тем в Академии работают люди, которые старше его по званию..."

И дальше:

"По циничному утверждению товарища Баринова, мозг человека состоит из серого вещества. Причем мозг любого человека. Независимо от занимаемого положения. Включая членов партии..."

Я был на третьем курсе ЛГУ. Зашел по делу к Мануйлову. А он как раз принимает экзамены. Сидят первокурсники. На доске указана тема:

"Образ лишнего человека у Пушкина".

Первокурсники строчат. Я беседую с Мануйловым. И вдруг он спрашивает:

- Сколько необходимо времени, чтобы раскрыть эту тему?

- Мне?

- Вам.

- Недели три. А что?

- Так, говорит Мануйлов, - интересно получается. Вам трех недель достаточно. Мне трех лет не хватило бы. А эти дураки за три часа все напишут.

- Какой у него телефон?

- Не помню.

- Ну, хотя бы приблизительно?

Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее.

Однако похожим быть хочется только на Чехова.

Семья - не ячейка государства. Семья - это государство и есть. Борьба за власть, экономические, творческие и культурные проблемы. Эксплуатация, мечты о свободе, революционные настроения. И тому подобное. Вот это и есть семья.

Понадобился мне железнодорожный билет до Москвы. Кассы пустые. Праздничный день. Иду к начальнику вокзала. Начальник говорит:

- Нет у меня билетов. Нету. Ни единого. Сам верхом езжу.

Рожденный ползать летать... не хочет!

Лида Потапова говорила:

- Мой Игорь утверждает, что литература должна быть орудием партии. А я утверждаю, что литература не должна быть орудием партии. Кто же из нас прав?

Бобышев рассердился:

- Нет такой проблемы! Что тут обсуждать?! Может, еще обсудим - красть или не красть в гостях серебряные ложки?!

Мой армянский дедушка был знаменит весьма суровым нравом. Даже на Кавказе его считали безумно вспыльчивым человеком. От любой мелочи дед приходил в ярость и страшным голосом кричал: "Абанамат!"

Мама и ее сестры очень боялись дедушку. Таинственное слово "абанамат" приводило их в ужас. Значения этого слова мать так и не узнала до преклонных лет.

Она рассказывала мне про деда. Четко выговаривала его любимое слово "абанамат", похожее на заклинание. Говорила, что не знает его смысла.

А затем я вырос. Окончил школу. Поступил в университет. И лишь тогда вдруг понял, как расшифровать это слово.

Однако маме не сказал. Зачем?

Отправил я как-то рукопись в "литературную газету". Получил такой фантастический ответ:

"Ваш рассказ нам очень понравился. Используем в апреле нынешнего года. Хотя надежды мало. С приветом - Цитриняк".

Однажды я техреда Льва Захаровича назвал случайно Львом Абрамовичем. И тот вдруг смертельно обиделся. А я все думал, что же могло показаться ему столь уж оскорбительным? Наконец я понял ход его мыслей:

"Сволочь! Моего отчества ты не запомнил. А запомнил только, гад, что я - еврей!.."

Ольга Форш перелистывала жалобную книгу. Обнаружила такую запись: "В каше то и дело попадаются лесные насекомые. Недавно встретился мне за ужином жук-короед".

- Как вы думаете, - спросила Форш, - это жалоба или благодарность?

Это было в семидесятые годы. Булату Окуджаве исполнилось 50 лет. Он пребывал в немилости. "Литературная газета" его не поздравила.

Я решил отправить незнакомому поэту телеграмму. Придумал нестандартный текст, а именно: "Будь здоров, школяр!" Так называлась одна его ранняя повесть.

Через год мне удалось познакомиться с Окуджавой. И я напомнил ему о телеграмме. Я был уверен, что ее нестандартная форма запомнилась поэту.

Выяснилось, что Окуджава получил в юбилейные дни более ста телеграмм. Восемьдесят пять из них гласили: "Будь здоров, школяр!"

Как-то мне довелось беседовать со Шкловским. В ответ на мои идейные претензии Шкловский заметил:

- Да, я не говорю читателям всей правды. И не потому, что боюсь. Я старый человек. У меня было три инфаркта. Мне нечего бояться. Однако я действительно не говорю всей правды. Потому что это бессмысленно...

И затем он произнес дословно следующее:

- Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки...

Молодого Евтушенко представили Ахматовой. Евтушенко был в модном свитере и заграничном пиджаке. В нагрудном кармане поблескивала авторучка.

Ахматова спросила:

- А где ваша зубная щетка?

Мой двоюродный брат Илья Костаков руководил небольшим танцевальным ансамблем. Играл в ресторане "Олень". Однажды зашли мы туда с приятелем. Сели обедать.

В антракте Илья подсел к нам и говорит:

- Завидую я вам, ребята. Едите, пьете, ухаживаете за женщинами, и для вас это радость. А для меня - суровые трудовые будни!

Голявкин часто наведывался в рюмочную у Исаакиевского собора. Звонил оттуда жене. Жена его спрашивала:

- Где ты находишься?

- Да так, у Исаакиевского собора.

Однажды жена не выдержала:

- Что ты делаешь у Исаакиевского собора?! Подумаешь - Монферран!

Цуриков, парень огромного роста, ухаживал в гостях за миниатюрной девицей. Шаблинский увещевал его:

- Не смей! Это плохо кончится!

- А что такое?

- Ты кончишь, она лопнет.

Этот случай произошел зимой в окрестностях Караганды. Терпел аварию огромный пассажирский самолет. В результате спасся единственный человек. Он как-то ловко распахнул пальто и спланировал. Повис на сосновых ветках. Затем упал в глубокий сугроб. Короче, выжил.

Его фото поместила всесоюзная газета. Через сутки в редакцию явилась женщина. Она кричала:

- Где этот подлец?! У меня от него четверо детей! Я его двенадцатый год разыскиваю с исполнительным листом!

Ей дали телефон и адрес. Она тут же села звонить в милицию.

В Ленинград приехал Марк Шагал. Его повели в театр имени Горького. Там его увидел в зале художник Ковенчук.

Он быстро нарисовал Шагала. В антракте подошел к нему и говорит:

- Этот шарж на вас, Марк Захарович.

Шагал в ответ:

- Не похоже.

Ковенчук:

- А вы поправьте.

Шагал подумал, улыбнулся и ответил:

- Это вам будет слишком дорого стоить.

Шло какое-то ученое заседание. Выступал Макогоненко. Бялый перебил его:

- Долго не кончать - преимущество мужчины! Мужчины, а не оратора!

Шла как-то раз моя тетка по улице. Встретила Зощенко. Для писателя уже наступили тяжелые времена. Зощенко, отвернувшись, быстро прошел мимо.

Тетка догнала его и спрашивает:

- Отчего вы со мной не поздоровались?

Зощенко ответил:

- Извините, я помогаю друзьям не здороваться со мной.

Умер Алексей Толстой. Коллеги собрались на похороны. Моя тетка спросила писателя Чумандрина:

- Миша, вы идете на похороны Толстого?

Чумандрин ответил:

- Я так прикинул. Допустим, умер не Толстой, а я, Чумандрин. Явился бы Толстой на мои похороны? Вряд ли. Вот и я не пойду.

Писатель Чумандрин страдал запорами. В своей уборной он повесил транспарант:

"Трудно - не означает: невозможно!"

Академик Козырев сидел лет десять. Обвиняли его в попытке угнать реку Волгу. То есть буквально угнать из России - на Запад.

Козырев потом рассказывал:

- Я уже был тогда грамотным физиком. Поэтому, когда сформулировали обвинение, я рассмеялся. Зато, когда объявили приговор, мне было не до смеха.

Случилось это в Пушкинских Горах. Шел я мимо почтового отделения. Слышу женский голос - барышня разговаривает по междугородному телефону:

- Клара! Ты меня слышишь?! Ехать не советую! Тут абсолютно нет мужиков! Многие девушки уезжают так и не отдохнув!

Указ:

"За успехи в деле многократного награждения товарища Брежнева орденом Ленина наградить орден Ленина - орденом Ленина!"

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6

ссылка на нас - залог попадания сюда: каталог союзников